Читать онлайн книгу "Убийство в Кошачьем Раю"

Убийство в Кошачьем Раю
Елена Ворон


На маленьком островке в Средиземном море, ради пущей привлекательности частного курорта, многие персонажи играют театральные роли – Королевы Кошек, Одинокого Танцора, Рассеянной Художницы. Хорошо налаженное дело, рай для кошек и людей. Однако это благополучие рушится с первой смертью, происходящей на острове; одна смерть тянет за собой другие… Полицейский инспектор и частный сыщик ведут свои независимые расследования, но цели у них оказываются очень разными.





Елена Ворон

Убийство в Кошачьем Раю





Пролог первый

За час до убийства


Ангелика Крашевская, дизайн-менеджер Кошачьего Рая, подняла бинокль и сквозь окно своего офиса – высокое и узкое, снаружи напоминающее кошачий зрачок, – оглядела просторный малолюдный пляж. Изумрудное море вздыхало под прозрачным небом и приглашало купаться, но море Ангелику не волновало – только пляж. Она работала в Раю без году неделя и вкладывала в дизайн всю душу.

Ангелика повела биноклем. Привозной песок золотисто-белый, чистейший; волны в полосе прибоя его еще не размыли. Затем она придирчиво рассмотрела открытое кафе: белые столики под яркими зонтами, надувные кресла и песок вокруг. Чисто – к уборщикам не придерешься. И ни одной кошки: по утрам край пляжа обрабатывают специальным составом, чтобы кошачье население острова не ходило в песок делать свои дела. В поле зрения попали загорелые женские ноги. Они тихонько скребли друг дружку, вытряхивая песок из оранжевых сандалий. Ой-ой. Нехорошо. Ничто не должно раздражать гостей Кошачьего Рая и отвлекать их от приятного безделья. Дядя Северин не устает повторять, что здесь нет постояльцев: только гости, желанные и дорогие. Бог с ней, с естественной дикостью, – положим-ка мы в кафе настил да сделаем удобные дорожки. Настил того же цвета, что песок, а дорожки потемнее. Да! И не забыть оконтурить их золотыми фонариками. Ангелика прижмурилась, мысленно представляя, как это будет выглядеть ночью. Вдоль золотого пунктира шагают дамы в босоножках – тонкие каблучки, стразы на ремешках… стразы в ночи мерцают и переливаются, будто настоящие камни… Хорошо.

Дизайн-менеджер открыла глаза и оглядела пляж поверх бинокля. Зонты над столиками были синие, оранжевые, красные, зеленые. Как будто великан натыкал чудовищные разноцветные булавки. Дядя Северин может сколько угодно рассуждать о ярких цветах, которые якобы радуют глаз; Ангелике-то видно, что эта пестрятина – безвкусица и уродство. Уродству бой! Сегодня же закажем новую благородную ткань: голубовато-зеленую, с серебристым отливом. Кошачий Рай должен быть раем, а не воспоминанием об американском супермаркете. Суета, пестрятина, отшибленный ум и нагло отобранные деньги – вот что такое супермаркет. Кошачий Рай им не будет! Никогда. Ни за что. Ангелика так и скажет дяде. Вот прямо сейчас и отправится.

Она глянула на часы. Часики на ее тонком запястье были элегантные и дорогие. Особенно ей нравился браслет, золотая скань с эмалевыми вставками – ручная работа. Дядя Северин подарил на окончание университета. Дядюшка добр и щедр, и Ангелика его не подведет.

Без трех минут пять. Подождем, решила она. Через три минуты на пляже появится Рэй. Рэй Росс, друг ее бывшего мужа, танцор в Кошачьем Раю. Одинокий Танцор – такую роль ему определила Ангелика. Рэй чудесно справляется, не нарадуешься. Она снова подняла бинокль; в глаза бросился отвратительный красный зонт. Бр-р! Она поскорей отыскала Странствующих Музыкантов. Вот они – в тени вечноцветущей магнолии. Магнолия настоящая, растет в большой кадке, а цветы пластиковые. Не может ведь магнолия и впрямь цвести круглый год. Ангелика улыбнулась, вспомнив, как она и ее бывший муж лазили по лесенкам и цепляли на ветки цветы. Крис уморительно ругался, сохраняя сдержанный и холодный вид… Замечательный Садовник! Ангелика им гордилась. А то, что она от него ушла, – это ведь совсем другая история…

Она обвела Музыкантов внимательным взглядом. Великолепная четверка. Так наяривают на гитарах – заслушаешься; и актерствуют великолепно. Романтическая труппа, возвышенная, без площадной развязности паяцев, кормящихся от праздной толпы. Они играют не для гостей – для себя. И для Рэя, когда он появляется. Ангелика в который раз с удовольствием рассмотрела строгие одухотворенные лица, ухоженные волосы до плеч, широкополые шляпы, стилизованные «под средневековье» темные плащи, белые рубахи, черные штаны с красными поясами и короткие сапоги. Как есть испанские идальго, пришедшие петь серенады. Музыканты тихонько перебирали струны, не обращая внимания на окружающий мир.

Однако Рэю уже пора быть тут. Ангелика снова повела биноклем, выискивая Одинокого Танцора. В лицо ей уставились чужие окуляры. Дизайн-менеджер невольно отпрянула, хотя сквозь тонированное стекло ее невозможно было увидеть. Фу ты! Охрана. Молодой парнишка в белом костюме оглядывал вверенную ему территорию. Похвально. Только что он пытается высмотреть на стенах административного здания? Смешной.

Ангелика присмотрелась. Не сгодится ли парень на иную роль? Ведь еще не все вакансии на острове заняты. Нет, решительно не годен: лицо простецкое, глазу не за что зацепиться. Пусть охраняет нас дальше.

Так где же Рэй? Неужто опаздывает? Ангелика нахмурилась, подбирая слова укоризны. Кроме добросовестного дизайн-менеджера, ни единая душа не следит за расписанием Одинокого Танцора, гости не в состоянии предугадать его появление на главном пляже, но Кошачий Рай на то и рай, чтобы в программе развлечений не было сбоев.

Дизайн-менеджер не уследила, откуда Рэй вынырнул. Ах! Она привычно залюбовалась тонкой фигурой Танцора, его удивительной грацией. Рэй – потрясающий. Стройный, легкий, стремительный. Он и идет – как танцует, золотой плащ вьется за плечами, будто летящее пламя. Вот только Рэй опять не улыбается, выходя к публике. А ведь Ангелика множество раз ему говорила!

Вскинув руку, Рэй поприветствовал стягивающихся к площадке зрителей. Ангелика охнула. С какой стати он натянул черные перчатки?! Танцор – воплощение света, радость жизни, восход солнца, солнечная дорожка на морских волнах – в зловещих черных перчатках?!

Отбросив бинокль, она схватилась за мобильник. Опомнилась: не время. Музыканты уже ударили по струнам, гитары бешено звенят, зрители готовы насладиться танцем – не орать же мобильнику у Рэя в кармане. Вправим ему мозги позже. А сейчас полюбуемся…

На столе зазвонил телефон. Дизайн-менеджер подняла трубку:

– Алло?

– Ангелика, детка, подойди ко мне, – попросил Северин Крашевский – дядюшка Северин, владелец Кошачьего Рая.




Пролог второй

За пятьдесят восемь минут до убийства


Морщась, Рэй оглядел левую руку. Болит, зараза. И мокнет. Кожа слезла, на тыльной стороне ладони – красное пятно, которого ненароком коснешься, да так и подскочишь. Надо же было маслом обвариться! Дернул черт обед готовить – нет бы в кафе перекусить. Молли расстроилась. Думает, это она виновата. Конечно, кабы она не взвизгнула за спиной, – Молли часто визжит от смеха – Рэй бы не дернулся, маслом из сковороды не плеснул… Думал свежей рыбой любимую угостить, горе-повар. Курам на смех.

На самом-то деле совсем не смешно, хоть и сожрал две таблетки, которые Молли принесла от соседки. У толстушки Коринны нелады с печенью, и она глотает болеутоляющее тоннами. Поменьше бы налегала на пирожные… А Рэю сейчас по жаре да с больной рукой плясать на потеху бездельникам, драгоценным гостям пана Крашевского.

Может, не ходить на площадку? Позвонить Крису, сказать: «Выручай, друг». Крис умеет сбацать что-нибудь не хуже Рэя – не зря в танцевальную студию вместе ходили. Только одежки у него подходящей нет – ни к чему суровому Садовнику легкомысленные тряпки, в которые Ангелика заставляет рядиться Танцора. Девчонкам в варьете такое тряпье в самый раз. А Садовника в золотой плащ Танцора не нарядишь – не тот он человек, то есть, не так его роль задумана. Пропади Ангелика пропадом со своими ролями! Шагу не ступить, дизайн-менеджер тут же заводит поучения. Она с Рэя шкуру спустит, если он не явится выступать.

Он смазал рану антисептиком и покривился. Сам дурак, надо было сразу к врачу пойти. Куда ему с такой рукой? Драгоценных бездельников стошнит от одного вида мокнущей раны. Да и завтра у них с Молли Очень Важный День, а тут – такое дело…

Рэй приложил кусок чистой марли и закрепил лейкопластырем. Тоже видок не ахти. Ангелика разворчится: с чего это блистающий золотом Танцор, олицетворение солнца и радости, ходит с белой заплатой на теле? Да черт с ней, лишь бы дядюшке не донесла. Пан Крашевский на племянницу не надышится, ей в угоду может и погнать с острова. А Рэй не намерен уезжать без Молли. Но если с ней, надо сперва заработать денег.

Пошарив в платяном шкафу, он разыскал черные перчатки. Молли вчера их принесла и торжественно возложила на полку, и объявила это символическим жестом: мол, она чуть-чуть, самой малостью собственной сути, переселилась к Рэю. По-настоящему ей не переехать – Королеве Кошек не пристало жить одним домом с Танцором, будь он хоть сто раз воплощением солнца и иной чепухи, Ангелика за такое голову оторвет, а пан Крашевский вмиг рассчитает двоих «распутников». Рэй и Молли вынуждены скрываться, и ей приходится проскальзывать к нему с Коринниной половины коттеджа. Унизительно. Счастье, что мающаяся печенью толстушка сочувствует влюбленным, а охрана закрывает на их шалости глаза и не докладывает по начальству.

Ругнувшись от боли, Рэй натянул перчатку. У Молли руки маленькие, да перчатки на диво растягиваются – будто нарочно придуманы для обваренного маслом мужчины. Черное облагородит дурацкий плащ и блестящие, словно в золотой пыли, брюки. Да и сапоги на Рэе черные, так что перчатки будут в масть. Завтра тоже пригодятся… Надо пошевеливаться. Опоздаешь – Ангелика в клочья порвет.

Захлопнув стеклянную, затянутую золотистым тюлем, – дизайнерские штучки! – дверь, Рэй пустился бежать к главному пляжу. Дорожки были вымощены камнем, обсажены цветами и декоративными злаками. Рэй улыбнулся. Садовник Крис дает этим пучкам травы свои названия: «травинус дуракус», «северина глупа транжироса», «ангелика неистова фуриоза», «танцора росса ангеликой неглекта», «крисус садовникус идиотус магнус». Иногда, после очередной выволочки неистовой Ангелики, Рэю думалось, что вся обслуга в Кошачьем Раю – «идиотус магнус».

А сам остров ему нравился. Особенно море вокруг и черная скала позади гостиничного комплекса. Скала называлась Кошачьей Головой. И впрямь: округлая морда, острые уши, отчетливо различимый треугольный нос, полуулыбка – светлый пласт горной породы. И яркие зеленые глаза: укрепленные на морде пластиковые щиты «под малахит». Это была не Ангеликина придумка, а предыдущего дизайн-менеджера. Рэй бы щиты убрал.

Без дураков: хороший остров. Крохотный, в прошлом необитаемый испанский островок в Средиземном море. После Первой мировой войны его купил и начал благоустраивать какой-то богач – завез плодородную почву и насадил деревья и кусты, которые отлично прижились, но без должного ухода утратили парковый вид. Остров долго существовал сам по себе, не принося дохода, и на стыке веков он перешел к Северину Крашевскому. По мнению Рэя, именно перешел, а не был продан по реальной цене. Вряд ли пан Крашевский, эмигрировавший в Америку лет двадцать назад, сумел там сказочно разбогатеть. Не похож он на хваткого дельца, вот ей-богу, ничего общего. Крашевский – филантроп, а не делец. Он построил тут недурной гостиничный комплекс, но даже из него не может извлечь выгоду. Непрактичному Рэю пан Крашевский был по душе.

А вот и архангелы здешнего Рая. Навстречу Одинокому Танцору по дорожке шествовали коты – два огромных дымчато-коричневых мейнкуна и криволапый уродец с обвисшими ушами. Роскошные мейнкуны звались Гашиш и Кальян, вислоухий уродец – Шушар. Худой, черный, с невнятной рыжиной и в белом чулке на задней лапе, Шушар таскался за приятелями с таким унылым видом, как будто не мог получить с них старый долг.

Гашиш тащил соломенную пляжную сумку. Она висела одной ручкой на его пушистой шее, широко раскрывшись, и пляжное барахлишко потихоньку высыпалось.

– Ты где отоварился, паршивец? – удивился Рэй.

Гашиш коротко вякнул. Кальян с брезгливым видом переступил через упавшие на дорожку купальные трусики, Шушар зацепился кривой лапой за очки для подводного плавания. Торопящийся Рэй не стал собирать добро и отлавливать воришку, а на бегу позвонил начальнику службы безопасности. Коты на острове священны, и Гашиша за преступление не утопят. Обваренную маслом руку, в которой Рэй держал телефон, снова как будто ошпарило.

Морщась от боли, он сбежал по узкой каменной лестнице и скользнул в щель между нарядными павильонами. Один павильон был кафетерием, другой – залом игровых автоматов; из обоих неслась мягкая, очень похожая музыка. В игровом зале с грохотом посыпался чей-то выигрыш. Рэй подозревал, что автоматы на острове работают в убыток: выигрыши случаются беспрерывно. Впрочем, пан Крашевский затеял свой собственный Рай не для прибыли, а из неуемного человеколюбия.

Рэй выскочил к главному пляжу, невольно бросил взгляд на стоящее поодаль белое здание, силуэт которого напоминал сидящую кошку. Две остроугольные башенки имитировали уши; узкие окна с коричневыми стеклами должны были наводить на мысль о вертикальных кошачьих зрачках. Зачем кошке глаза по всему телу? Рэй не сомневался, что сквозь одно из окон глядит дизайн-менеджер и бесится оттого, что он запоздал. Вот уж Крис прав: Ангелика фуриоза, неистовый репей, цепляющийся к Рэю почем зря.

Заметив его, Странствующие Музыканты ударили по струнам. Гитары рявкнули, приветствуя Одинокого Танцора, и тут же мощный звон рассыпался в легкую быструю мелодию, свежую, как морской бриз. Со всех концов пляжа потянулся народ.

Вскинув руку, Рэй поприветствовал зрителей. Следовало улыбаться, но он не мог. Рэй от природы был застенчив и всякий раз переламывал себя, выходя к публике. А что еще хуже – он считал себя шутом и обманщиком, который заставляет неискушенных людей восхищаться чепухой вместо настоящего танца. Блеск струящегося в воздухе золота застит им глаза, а дробь, которую Рэй выбивает каблуками, кажется верхом танцевальных умений и вызывает незаслуженный восторг. Обманывать людей было стыдно.

Он вообще не ввязался бы в это дело, если бы не письмо, которое получил от Криса из Варшавы. Крис с Ангеликой поженились и уехали из Англии в Польшу, но спустя год Ангелика неожиданно вернулась и принялась уговаривать Рэя переселиться на райский островок в Средиземноморье. Рэй же совсем недавно устроился на приличную работу и становиться танцором не желал. Взбешенная его упрямством Ангелика возвратилась в Варшаву ни с чем. А спустя пару дней Крис прислал электронное письмо, умоляя друга согласиться. Якобы лично для Криса от этого многое зависело, и просил он так униженно, что Рэй не задумываясь уступил. И до сих пор не дождался объяснений – один раз Крис отмолчался, в другой сквозь зубы процедил: «Лучше не спрашивай». Рэй постеснялся на него наседать.

Стилизованные под испанцев Музыканты наигрывали «Ожидание» – и словно бежала сквозь струны волшебная река, миллионом солнечных бликов отражалась от морских волн и смеялась, глядя в прозрачное небо. Рэй в который раз восхитился их игрой. Гитары примолкли, когда он вскочил на платформу с деревянным настилом. Дерево коротко отозвалось под каблуками, и тут же грянул яростный и страстный перезвон умелых струн. Рэй глубоко вздохнул и, точно бросаясь в ту волшебную солнечную реку, метнулся по платформе; длинный плащ взвился золотым пламенем.

Что-то запело внутри. Музыканты – чародеи, волшебники, маги. Это они околдовали зрителей и Рэя, и с их помощью Одинокий Танцор сгустком пламени летает над платформой, кружится, вьется, выбивая каблуками стремительную дробь, и сердца завороженных зрителей тоже бьются быстрее. Это не Рэй пляшет – это чудесная музыка подхватывает и несет его над платформой. Деревянные планки пели под каблуками, вторили звону гитар, пружинили, желая подбросить Рэя в воздух, чтобы он там удержался – и летал бы, летал… И он обратился в вихрь, неутомимый и страстный – и на невидимых крыльях летал над платформой.

Рэй танцевал не для публики – для Музыкантов. Благодарил за чудо, которое дарили миру они, и вкладывал в танец свое восхищение ими. И свою любовь к Молли. И ожидание завтрашнего Очень Важного Дня.




Пролог третий

За пятьдесят минут до убийства


У дверей в офис Северина Крашевского Ангелика столкнулась с Эрихом Торвальдом. В Польше он был частным детективом, и Ангелика один раз воспользовалась его услугами. В Кошачьем Раю Торвальд честно выполнял бы свои обязанности, если бы для него нашлось дело; пока же он получал зарплату ни за что и лениво слонялся по острову – в сетчатой майке и «бермудах», чтобы не выделяться среди гостей.

Торвальд был недурен собой. Сероглазый блондин, без памяти влюбленный в Ангелику. Ей было приятно его обожание – и приятна женская власть над большим сильным мужчиной.

Он распахнул перед Ангеликой дверь:

– Прошу.

Она зашла в приемную, всей кожей ощутив, как на нее дохнуло жаром от детектива. Самой удивительно, когда в тебя так страстно влюблены.

Выдержанную в бежево-кофейных тонах приемную украшали папоротники в кадках и две райские птицы в клетке. Третьей райской птичкой была Элли – секретарь-референт. Торвальд улыбнулся ей, и Элли расцвела в ответной улыбке. Ангелика в душе осудила ее яркое полосатое платье и крашеные пепельные локоны с белыми прядями. Супермаркет! Особенно эта фиолетовая бабочка в волосах. Потрясающая безвкусица.

– Проходите, – пригласила Элли, глядя на Торвальда. Личико было милым, но Ангелику возмутила слишком сексуальная помада. – У нас неприятности… – Элли сделала страшные глаза, – будут.

Детектив завел Ангелику в офис к дяде, невольно – или наоборот, осознанно – приобняв за плечи. У него была сильная горячая рука.

Офис Северина Крашевского был бежево-кофейный, как и приемная, но без папоротников; на широком полукруглом столе лежала фарфоровая сиамская кошка. На стене была цветная карта Кошачьего Рая, нарисованная тушью на матовом стекле. Карта светилась; на ней можно было подробно рассмотреть гостиничные корпуса, павильоны и парк, катера у берега, золотую фигурку Одинокого Танцора, Музыкантов с гитарами, бредущую к пляжу Рассеянную Художницу, Королеву Молли со стаей кошек, Садовника у цветущего куста, Ангелику в светлом костюмчике с бирюзовым шарфом.

Владелец Кошачьего Рая сидел за столом и тихонько постукивал пальцем по фарфоровой кошачьей голове. Он упруго поднялся, когда Ангелика и Торвальд вошли. Пятидесяти трех лет, седой, подтянутый, с неожиданным круглым брюшком, словно под безукоризненной рубашкой пан Крашевский прятал мяч. Строгий галстук был заколот серебряной булавкой в виде леопарда.

– Садитесь, – пан Крашевский указал на кресла перед столиком с графином сока и бокалами. Хрустальный графин запотел – Элли только что принесла сок из холодильника.

Ангелика и Торвальд устроились; детектив налил ей сока.

– Что случилось? – не утерпела она, принимая бокал.

Пан Крашевский горестно вздохнул и поднял раскрытые ладони, будто сдаваясь. «Мяч» под рубашкой и галстуком колыхнулся.

– Ума не приложу, что делать. Выручайте. Нелепейшая ситуация… Даже не знаю, как объяснить…

– Кинтеро? – непонятно спросил Торвальд.

Владелец Рая удивился, но кивнул.

– Откуда вы знаете?

– Я не зря ем свой хлеб. – Детектив повел загорелыми плечами. – К тому же с этим козлом всегда хлопот по горло.

Пан Крашевский приподнял седые брови.

– С вашего позволения, Эрих: Луис Кинтеро – мой деловой партнер.

– Да в чем дело? – не выдержала Ангелика. Про Луиса Кинтеро она слышала впервые.

Пан Крашевский уселся на место и побарабанил по кошачьей голове. Фарфоровая сиамка смолчала, а дизайн-менеджеру нестерпимо захотелось мяукнуть или зашипеть вместо кошки. Она едва сдержалась.

– Луиса угораздило увлечься нашей Королевой, – наконец раскрыл тайну пан Крашевский. – Влюбился по уши. Горячая испанская кровь и все такое… вы понимаете. Но девушка на него – ноль внимания. Он и так к ней, и эдак…

– К Королеве Кошек! – возмутилась Ангелика. – Да чтоб он и близко не смел подходить! Мерзавец! Подкатывается с грязными…

– Он предложил ей руку и сердце, – перебил владелец Рая. – Но Молли его отвергла, и Луис вне себя… Я боюсь, он применит силу.

– С него станется, – подтвердил Торвальд. – Выйдет отменный скандал.

– Надо что-то делать. Решить вопрос полюбовно… Но как? – пан Крашевский беспомощно развел руками.

Ангелика взвилась, толкнув столик с бокалами и графином. Хрусталь звякнул.

– Вы с ума сошли?! Чтоб всякой швали таскать девушек в постель! Эрих! На что у нас охрана? Пусть глаз не спускают с негодяя. И сам присмотри. Морду набей, если что. Бедная Молли!

Пан Крашевский залюбовался. Ангелика была из тех редких женщин, кого гнев не уродует, а красит. Чудо как хороша – зарумянившаяся, сверкающая карими глазами, худенькая, но решительная пани. Она гневно взмахнула кулачком:

– Не позволю! Если некому защитить ее от вонючего козла, я…

– Детка, – укоризненно прервал ее дядя, – не ругайся.

– Я сама найду управу! – запальчиво выкрикнула дизайн-менеджер. Фарфоровая кошка отозвалась утробным воем; Ангелика с Торвальдом изумленно уставились на сиамку.

– Пусси не любит, когда кричат, – пояснил пан Крашевский. – У нее внутри резонатор. – Он в задумчивости погладил темную кошачью голову. – Эрих, что вы скажете? Я не намерен заставлять Молли…

Он примолк, и Ангелика внезапно уверилась, что до этой минуты дядя именно собирался как-то воздействовать на неуступчивую Королеву.

– …но Луис – очень важный партнер, – печально закончил владелец Рая.

– Пусть катится с острова, – заявила Ангелика.

– Я не могу его прогнать.

Дизайн-менеджер обернулась к светящейся на стене карте с планом острова и фигурками людей и кошек.

– Вот, – она ткнула пальцем в гостиничный корпус. – И вот еще, – указала на второй. – И тут! И тут тоже! Повсюду живут гостьи… девицы в соку. На Молли, что ли, свет клином сошелся?

– Она красивая, – заметил владелец Кошачьего Рая. – Юная. Да еще в королевских шелках, в которые ты ее нарядила. У кого хочешь голова кругом пойдет.

– Приставьте к Молли охрану. Пусть берегут ее днем и ночью, пока ваш разлюбезный козел не съедет.

Пан Крашевский подумал и кивнул, соглашаясь.

– Эрих, поговорите с Луисом, – попросил он. – Деликатно. Напомните законы. На меня он жмет, а вы… м-м… вы – лицо незаинтересованное… и ничем ему не обязаны.

Ангелика вдруг озябла. Гадкий Кинтеро шантажирует дядю Северина?

– Послушайте… – начала она тревожно.

– Детка, – владелец Рая предостерегающе поднял палец.

– Я выцарапаю ему глаза, – объявила дизайн-менеджер.

– Ты и близко к нему не подойдешь, – проговорил детектив.

Она удивилась. С чего это он раскомандовался?

– Да. Держись от Луиса подальше, – мягко добавил пан Крашевский.

На острове прижился бандюган? Настолько могущественный, что дядя Северин его боится? Бедная Королева Кошек попалась в сети криминального авторитета? Здесь, в Кошачьем Раю?!

Она огляделась. Сорвать злость было не на чем. Во внезапном порыве, Ангелика перегнулась через широкий стол пана Крашевского и крикнула в ухо фарфоровой кошке:

– Ух!

– У-у-у! – на низких нотах взрыкнула сиамка.

Дизайн-менеджер выпрямилась, слегка успокоенная. Владелец Рая с укоризной покачал седой головой.

– Я постараюсь уладить это дело, – Торвальд поднялся. – Ангелика, пойдем. – Горячей рукой он обнял ее за плечи.

Она сердито высвободилась. Все мужчины гадкие! И Кинтеро, и Торвальд, и ее бывший муж. И даже дядя Северин. Один лишь Одинокий Танцор – лапушка.

Они прошли через приемную. Секретарь-референт Элли мило улыбнулась, прощаясь. Элли тоже гадкая! Супермаркет с фиолетовой бабочкой.

Пока они шагали по коридору, Торвальд вынул мобильник и позвонил в штаб службы безопасности, попросил найти Луиса Кинтеро.

– Что ты ему скажешь? – Ангелика вызвала лифт.

– Я думаю над этой проблемой, – с важностью изрек Торвальд.

Ангелике показалось, что он насмехается, и она прочнее укрепилась в своем мнении относительно мужчин. Однако ее разбирало любопытство, и она вместе с Торвальдом спустилась в лифте на первый этаж и вышла из здания. К ее сожалению, отсюда не был виден главный пляж с танцующим Рэем.

Торвальду позвонили. Он выслушал сообщение и направился куда-то в глубь комплекса, забирая вправо, под раскидистые дубы, которые росли здесь от веку и были заботливо сохранены при строительстве. Ангелика с независимым видом шагала за детективом, цокая каблучками. Пусть только вздумает ее прогнать!

Они подошли к маленькому кафе, где стенами служили аквариумы. Этот дизайн сочинила Ангелика. Она с гордостью осмотрела разноцветных рыб, красивые водоросли, столбики поднимающихся пузырьков воздуха. Аквариумы были в рост человека, и ночью включалась подсветка. Загляденье.

Торвальд остановился у входа, завешенного зеленой рыбацкой сетью с пришпиленными искусственными раковинами и жемчугом.

– К Кинтеро близко не подходи.

– Почему?

Он смерил ее взглядом, к которому Ангелика не привыкла. Можно было подумать, что детектив размышляет, не продать ли ее бандиту по сходной цене.

– Кинтеро подслеповат и издали не разглядит тебя как следует.

Ангелика приготовилась обидно расхохотаться, но Торвальд серьезно продолжил:

– А вблизи заметит, что ты смахиваешь на Молли.

Дизайн-менеджер удивилась. Что общего между ней и Королевой Кошек? Рост, фигура… цвет волос… и все.

– Подождешь снаружи, – веско сказал детектив. Так веско, что она подчинилась.

Приподняв сеть, Торвальд вошел в кафе. Ангелика потопталась, начиная раздражаться. Торчать у входа, будто собачонка? Нет уж! Но и уйти она не могла, потому что сквозь аквариумное стекло и водоросли было видно, что происходит внутри. Дизайн-менеджер достала пудреницу, раскрыла. Все заинтересованные лица могут воображать, что она поглощена собственной внешностью – кстати, весьма недурной. Ангелика улыбнулась своему отражению: большим карим глазам, великолепному изгибу темных бровей, изящному носику, нежным губам… Известно, какой твердой становится складка этих губ, когда Ангелика решает чего-то добиться… И подбородок очень мил, особенно ямочка посередине…

Она вспомнила, зачем тут стоит, и оторвалась от зеркальца. Торвальд уже сидел за столиком в углу, лицом к бандиту. Ангелике были отлично видны два мужских профиля. Вот, значит, каков этот страшный Кинтеро. Белый костюм, почти как у здешних секьюрити, белая шляпа, которую он не позаботился снять в кафе. Мощные надбровные дуги, крупный прямой нос, крепкий подбородок. В общем, в профиль он ничего. Кинтеро сидел, вжавшись в спинку кресла и положив руки на столик с вазочкой для мороженого. Ангелику насмешило, что грозный бандит поедает в кафе мороженое, как ребенок.

Торвальд что-то сказал, подавшись к Кинтеро. Бандит откинул голову назад, а потом вместе с креслом отъехал к стенке. Ангелика наблюдала, невольно опустив зеркальце слишком низко. Уже не было похоже, что она занята собой. Торвальд что-то рассказывал, делая легкомысленные округлые жесты правой рукой. Затем сцепил в замок пальцы обеих рук. Кинтеро дернулся, но отъехать дальше не смог – кресло уперлось в аквариум. Широкополая белая шляпа тоже уткнулась в стекло и съехала по лбу вниз. Бандит резким движением ее поправил. Торвальд развел ладони дружелюбным открытым жестом: дескать, не обессудьте, что поделаешь? Ангелика следила за ним во все глаза.

– Простите, мэм, вы кого-нибудь ждете? – раздался над ухом женский голос.

Дизайн-менеджер вздрогнула. Защелкнула пудреницу и лишь потом обернулась.

Перед ней стояла загорелая девица в плотной безрукавке, шортах и тяжелых кроссовках. Зачем ей такие? В них по скалам лазать, а не гулять в парке.

– Жду, – процедила Ангелика, надменно выпрямившись. Девица все равно была выше, хоть и без каблуков. – Жду Эриха Торвальда, нашего штатного детектива. Я – Ангелика Крашевская, – закончила она ядовито, намереваясь уничтожить любопытную одним своим именем.

– Да, мэм, – бесстрастно подтвердила та. – Торвальд беседует с Луисом Кинтеро. И послушайтесь моего совета, мэм: держитесь от Кинтеро подальше, – неожиданно повторила девица слова дядюшки Северина.

– Он – маньяк? – У встревоженной Ангелики запершило в горле.

Девица снисходительно улыбнулась.

– Нет. Он просто не в меру горяч… и вспыльчив. А вы – женщина в его вкусе; могут выйти неприятности.

– О боже. – Ангелика невольно отпрянула от аквариумной стены. И неуверенно предположила: – Вы – телохранитель Кинтеро?

Девица снова улыбнулась с чувством собственного превосходства.

– Мэм, я дала вам хороший совет.

Ангелика подалась прочь, успев заметить в кафе вторую такую же девицу в плотной безрукавке – оружие они прячут, что ли? Затем сеть на входе приподнялась, брякнув искусственными раковинами и жемчугом, и появился Торвальд. Дизайн-менеджер не сделала ни шагу ему навстречу, и он сам к ней подошел.

– Ну? Ты запугал бандюгана до смерти?

Детектив склонил голову набок, и Ангелика обратила внимание, что его белокурые волосы неожиданно густы для немца-блондина, а ресницы хоть и светлые, но тоже густые и длинные. Торвальд засмеялся, чем-то довольный.

– У Кинтеро мозги набекрень. Он не переносит мужчин – от меня шарахнулся, чуть в аквариум не въехал; и повернут на девственницах. Я объяснил ему, что Молли замужем и они с супругом каждый божий день кувыркаются. – Детектив знакомым жестом сцепил в замок пальцы. – Пылкому влюбленному стало тошно от подробностей.

Ангелику передернуло.

– Я всегда знала, что мужчины – мерзавцы. Наболтал гадостей про девушку и рад. Разговаривать с тобой противно.

Она с оскорбленным видом повернулась и зашагала прочь. Торвальд не нагнал, не извинился. Вот точно: мерзавец, как все они. Хоть бы сказал, про кого он наплел – за кем там у него Молли замужем.




Пролог четвертый

За сорок пять минут до убийства


– Гашиш, хулиганчик ты! Хулиганище. Зачем прибрал чужую сумку, а? Ну-ка объясни мне! Что отворачиваешься? Стыдно, да? Котище ты огромный. А умишко – как у блохи.

Королева Кошек сидела в траве у дорожки, под низкорослым деревцем, похожим на шатер. В тени его плакучих ветвей было удивительно хорошо.

Здоровенный мейнкун валялся на спине, подставив Королеве пушистое брюхо, и блаженно жмурился. Его ничуть не волновало, что он опозорил звание архангела в Кошачьем Раю. Нежные пальцы Молли поглаживали шелковистую шерсть, Гашиш громко урчал, его приятель Кальян тыкался Молли в руку и пытался залезть головой подмышку, а Шушар с обвислыми ушами уныло сидел в стороне. Молли знала, что Шушар не болен, а уши никнут сами по себе, но все равно жалела печального уродца. Она вынула из расшитой бисером сумочки горстку сухого лакомства и оделила каждого. Вскочивший на лапы Гашиш моментально схрумкал свою долю и сунулся отнять остаток у Шушара, но Молли не позволила обижать вислоухого.

Украденную котом пляжную сумку уже возвратили владелице, Королева Кошек лично пробежала по дорожкам и собрала рассыпанную мелочишку, но кошелек с сорока пятью евро исчез без следа. Кто-то втихаря подобрал.

Молли обеими руками погладила ласкающихся к ней мейнкунов, и коты заурчали от удовольствия. Шушар неуверенно переступил кривыми лапами и тоже тихонько заурчал. У Молли защемило в груди от нежности. Она подняла Шушара к лицу и ткнулась губами в его жесткую шерсть.

– Лапочка ты мой…

Шерсть пахла мужским лосьоном. Знакомый благородный запах – таким лосьоном пользуется Крис. Молли задумалась, поглаживая Шушара; кот млел от восторга и похрюкивал. Крис… Он так порой смотрит, этот суровый Садовник, старый друг Рэя… Молли зябко повела плечами. Мурашки по коже. Ангелика и та его побаивается. Вообще-то его надо пожалеть, как Шушара. Молли же видит, что он несчастен. Бедный Крис. Только бы Рэй ни о чем не догадался…

Она еще раз вдохнула запах шерсти и лосьона. Шушар исходил урчанием и хрюканьем.

Не дай бог, Рэй прознает о ее шалостях. Или Крис обмолвится. Хотя Крис умеет держать рот на замке, Молли в нем уверена больше, чем в себе самой. Вчера, например, чуть не проболталась. Когда усталый Рэй, уже после всего, вдруг приподнялся на постели, тревожно посмотрел на Молли и спросил неожиданное:

– Ты что – хочешь уехать?

– Нет, – она удивилась. – С чего ты взял?

– Ты как будто не здесь. Не со мной. Думаешь о чем-то…

Молли смутилась и поцеловала его в плечо, и Рэй больше ни о чем не спросил. Он любит ее и верит – верит абсолютно, безоглядно. Внезапно ей стало так стыдно, что Молли чуть не рассказала правду. Едва сдержала данное себе самой слово. Ну и правильно, что смолчала. Кто знает, как бы Рэй отнесся к ее откровениям? Мужчины – народ непонятливый. Даже лучшие из них.

Рэй лежал на спине и сумрачно глядел в потолок, где буйно вилось по натянутым ниткам какое-то растение. Молли подумалось, что такой тонкий профиль и такая чистая бархатистая кожа бывает у подростков, да и то изредка, а ведь Рэю уже двадцать девять.

– Ты самый красивый на острове, – сказала она.

– Чепуха, – возразил он. – Самая красивая – ты.

Молли засмеялась. Было, от чего: Рэй светло-русый, с серо-зелеными глазами, а ресницы у него черные и густые, любая девушка обзавидуется. А Молли? Смех один! Для роли Королевы Кошек ей пришлось выкрасить белесые брови и ресницы в коричневый цвет, волосы сделать двухцветными – сверху серебристые, а к ближе к концам кофейные, точь-в-точь как у Ангелики. А еще «временная татуировка», которую надо подновлять раз в неделю. Визажистка сказала, что нечего каждый день наводить макияж, и пусть Молли ходит с несмываемой краской на лице. Молли и ходит: подсиненные веки, рисованные черные «стрелки», приподнятые уголки губ тоже нарисованы, с верхней губы на щеки идут перламутровые линии, похожие на кошачьи усы, на лбу – такие же кошачьи «брови», и черный треугольник на кончике носа. Слава богу, Рэй не смеется над Молли, хотя рассматривает ее с подозрением, а целует так, словно пытается стереть краску. И Крис не смеется…

Молли невольно прижала к груди Шушара.

– Бедный ты мой. Бедный Крис…

Она поймала себя на имени, которое шепчет, забывшись, и досадливо прикусила подрисованную губу. При Рэе бы не проговориться. Он не поймет. Как пить дать, рассорится с другом. А дружба – это святое, и не Молли ее разрушать.

– Бедный Крис… Тьфу ты! – Тряхнув головой, Молли сосредоточилась и отчетливо вымолвила: – Бедный Рэй.

У нее похолодело сердце, когда она представила, как у него болит обваренная маслом рука. А Рэй даже не застонал – даже не выругался ни разу! Конечно, это она виновата. Завизжала от смеха, Рэй вздрогнул, плеснул маслом… Молли сама чуть не сунула руку на сковороду, чтобы наказать себя, смешливую дурочку. Но надо было лечить Рэя, а потом Молли представила, каково ему будет, если она станет плакать от боли. А она не удержится, это Рэй терпел, сцепив зубы. Довольно одной покалеченной руки на двоих.

Вислоухий Шушар ткнулся влажным носом в нарисованный треугольник на носу своей Королевы. Кальян терся о ее локоть, Гашиш встал передними лапами на колено и тоже тянулся мордой к лицу.

– Звери… – с нежностью прошептала Молли. – Замечательные мои звери. Рэй вас тоже любит, – сообщила она, как будто коты этого не знали. – Завтра у нас с ним Очень Важный День.

Она поднялась на ноги, отряхнула светлое платье, поправила накидку на плечах. Натуральный китайский шелк. Хорошо быть королевой, хоть и не взаправдашней.

Из клумбы с красными цветами вылезла белая ангорская кошка. Лапы были перемазаны в земле.

– Мадлена, – укорила Молли, – опять копала грядки? Кладку делала? Вот ужо Крис тебе покажет!

– Мррау, – сварливо отозвалась ангорка и задом вошла обратно в цветы. Между стеблей и листьев осталась белеть неприветливая мордочка.

Королева Кошек зашагала по дорожке к своему коттеджу. Домик был обнесен золоченой оградой и густо увит виноградом; среди листвы сияли золотые цветы из фольги. Это Ангелика выдумала, что королевский дом должен хотя бы издали напоминать дворец. Удивительно, как ей изменил вкус.

Мейнкуны и вислоухий Шушар увязались за Королевой. За что ее все так любят? Рэй, Крис, коты, пан Крашевский. Даже Луис в белой шляпе, этот пылкий испанец. Надо же – втрескался как мальчишка, вздумал жениться. Чуть не плакал, умоляя ее согласиться, и все порывался стать на колени. Обещал увезти в свою Малагу, сулил счастье в мавританском дворце, где цветы из настоящего золота, а не из фольги. Смешной, ей-богу. Молли дворец не нужен. У нее есть Рэй, и завтра будет Очень Важный День.

Она миновала крашенную золотой краской калитку и затворила ее за собой, чтобы коты не проникли в дом. Не велено: зверье должно не отсиживаться по углам, а создавать необходимый колорит острова и радовать котолюбивых гостей пана Крашевского. Коты возмущенно мяукали и цепляли когтями калитку, пытаясь ее открыть.

– Пока, ребята! Еще увидимся, – улыбнулась она и прошла в дом.

Вторую половину коттеджа занимала неистовая Ангелика; разумеется, Рэю вход был закрыт, поэтому Молли приходилось тайком бегать к нему. Никуда не годится, если женщина приходит к мужчине, а не наоборот, но тут уж ничего не поделаешь. Ради Рэя Молли была согласна потерпеть.

Она прошла в душевую, сполоснула лицо холодной водой – хорошо, что краска на лице стойкая! – и вернулась в гостиную, затененную виноградными лозами. Гостиная да спальня – вот и все королевские апартаменты. Молли поглядела в окно. Покачивались под морским бризом виноградные листья, видны были кроны деревьев – от желто-зеленых до почти черных – и море с полоской белого пляжа. И небо над морем, синее, ближе к горизонту наливающееся зеленью. Хорошо быть королевой и жить в раю. Особенно когда рядом живет Рэй… И Крис.

Молли на несколько минут задумалась, постукивая ногтем по стеклу. Затем подошла к маленькому буфету, где рядком выстроилась антикварная посуда – расписанные драконами чашка с блюдцем, чайник и сахарница, и лежала стопка чистой бумаги. Молли взяла лист и села к столу с дорогой вышитой скатертью. Щелкнула шариковой ручкой, подумала. Настоящие уголки губ печально опустились, но нарисованные по-прежнему смотрели вверх в полуулыбке. Королева Кошек глубоко вздохнула, прикусила губу и начала писать:



«Рэй, прости, я больше не могу тебя обманывать…»





Пролог пятый, последний

За тридцать минут до убийства


Лавка Стива Скотта Ангелику не привлекала. Ничего там не было интересного – бижутерия да шарфики, пляжные сумки, тапки, шляпки. Супермаркет. Поэтому она крайне удивилась, заметив сквозь витрину знакомую фигуру в черных джинсах и черной же короткой безрукавке. Крис! За каким лешим его туда занесло?

Не совладав с любопытством, дизайн-менеджер зашла в лавку, тихо прикрыв стеклянную дверь, и на цыпочках приблизилась к Крису, заглянула через плечо. Суровый – по роли и вообще – Садовник, ее бывший муж, рассматривал выставку дешевой бижутерии. Цветы, бабочки, кошечки, веточки сверкали разноцветными стразами, у Ангелики зарябило в глазах, а Крис с серьезным видом изучал эту чепуху и, похоже, готовился что-то купить. Во всяком случае, добродушный Стив, владелец лавки и единственный продавец, тыкал в стекло толстым пальцем и что-то бубнил насчет хорошеньких вещиц.

Стив дружески улыбнулся Ангелике, но поглощенный нелегким выбором Крис бывшую жену не заметил. Дизайн-менеджер окинула его придирчивым взглядом и в который раз осталась довольна. Превосходный Садовник: высокий, поджарый, с сильными оголенными руками – вот только не дело, что он под безрукавку поддел белую футболку, белое нарушает цельность образа; смуглый, с роскошной черной шевелюрой. Ангелике особенно нравились его прямые брови и выразительные темные глаза – настолько выразительные, что их даже подрисовывать не надо. Да Крис бы и не согласился… Хотя кто знает? Уступил же он, когда Ангелика решила, что ему надо закрасить седину. Седины было много – Крис сильно переживал из-за своих неурядиц в Варшаве – а теперь золотистые пряди очень его украшают и напоминают Ангелике о черно-золотой гамме Одинокого Танцора.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/elena-voron-11435216/ubiystvo-v-koshachem-rau/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения